«Копельман-квартет» представил мировую премьеру квартета Евгения Кисина
В Камерном зале Дома музыки выступил «Копельман-квартет». Михаил Копельман (первая скрипка), Борис Кушнир (вторая скрипка), Игорь Сулыга (альт) и Михаил Мильман (виолончель) исполнили Второй квартет Прокофьева, Третий квартет Пендерецкого, квартет «Жаворонок» Гайдна и три пьесы на бис. Сенсацией стала мировая премьера Струнного квартета Евгения Кисина – всемирно известного пианиста, вдруг представшего глубоким и зрелым композитором.
«Копельман-квартет» впервые выступил в Москве в 2007 году, затем приезжал в столицу еще не раз и не два, однако впервые услышать этот блистательный ансамбль мне довелось лишь сейчас. И если, постоянно посещая концерты, почти всегда встречаешь знакомых, на этот раз в зале среди нескольких сот слушателей довелось увидеть лишь пару коллег. С одной стороны, это говорит о том, что любителей хорошей музыки в хорошем исполнении больше, чем кажется; с другой, о том, что мы по-прежнему ленивы и нелюбопытны. Действительно, в области серьезной музыки в Москве предложение превышает спрос – достойных внимания концертов столько, что на каждом из них заполнить залы практически невозможно, как невозможно и разорваться между ними.
Однако для «Копельман-квартета» достаточно двух слов – «надо идти»: струнных квартетов такого уровня с постоянным составом сейчас нет ни в Москве, ни, возможно, в России. Увы, не сравнится с «Копельман-квартетом» и нынешний состав Квартета имени Бородина, при всем уважении к нему и каждому его участнику в отдельности: слушая сегодня в их исполнении сочинения, которые прежде исполнялись и записывались другим составом, с Михаилом Копельманом за первым пультом, невооруженным ухом замечаешь разницу. Тем досаднее невнимание прессы – на предыдущие столичные концерты «Копельман-квартета» почти за десятилетие не отыщется и десятка рецензий, тогда как послушать исполнителей такого уровня стоит при любой погоде, тем более если речь о мировой премьере.
На сей раз и программа в целом сложилась более чем нерядовая. Хотя «Копельман-квартет» уже играл в Москве эти квартеты Прокофьева и Пендерецкого в разных концертах, именно теперь вместе с квартетом Кисина они выстроились в мини-цикл, показывая развитие жанра за три четверти века. И если чаще современным сочинением разбавляют программу, составленную из классики, теперь, напротив, квартетную панораму новейшего времени дополнял Гайдн. Было бы естественно представить себе, что квартет Кисина окажется эстетически ближе к нему – по крайней мере, если исходить из того, что репертуар пианиста достаточно традиционен, а главными для себя композиторами Кисин называет Баха, Моцарта, Бетховена, Шопена и Брамса. Но результат оказался шокирующе неожиданным.
В интервью Кисин не раз говорил, что в детстве много сочинял и позже понял, что гораздо больше может сказать как пианист. В последние годы, однако, стал писать музыку вновь, его занятия композицией одобрил Арво Пярт: «Отправляя свои сочинения на отзыв музыкантам, я ни в коем случае не предлагал их исполнить, неизменно прося лишь о том, чтобы они сказали мне честно свое мнение, – говорит Кисин, – но некоторые из них даже взялись исполнять мою музыку!» В любом случае, никак нельзя было предсказать, чего ждать от квартета Кисина – в качестве возможного аналога в голову приходил вполне традиционный квартет другого выдающегося пианиста – Гленна Гульда, носящий опусный номер 1.
То, что мы услышали, нельзя объяснить ничем, кроме как чудом божественного вдохновения: абсолютно зрелое сочинение композитора, не просто владеющего инструментовкой, но обладающего абсолютно индивидуальным почерком. Более того, удивительным образом у квартета Кисина есть признаки «сочинения позднего периода», когда автор приходит к высшей зрелости, создавая музыку исключительной чистоты и ясности. Квартет написан весьма экономно – длится всего 16 минут и начисто лишен какой бы то ни было работы на публику: возможно, таким бы мог быть следующий квартет Шостаковича или Шнитке, проживи они дольше. По характеру это своеобразный реквием, весь квартет – это оплакивание, прощание, монолог, обращенный к кому-то умершему или далекому без надежды на ответ.
В четырех частях квартета нет ни намека на просветление; неискушенные слушатели называют подобную музыку депрессивной, хотя она-то и способна вызвать настоящий катарсис, как в этом случае. И даже в последней части, схожей со «злыми скерцо» Шостаковича, нет и тени оживления – по настроению это, несомненно, похороны. Кстати, из близких аналогов здесь слышится не столько Шостакович, сколько Вайнберг – недаром Кисин в минувшем сезоне представлял программу еврейской музыки и поэзии. Но речь лишь об ассоциациях, не более того: ни на какой из известных образцов, по-видимому, автор не ориентируется. Как Бог на душу положит, Кисин ведет свое собственное повествование, где главный голос принадлежит виолончели (Михаил Мильман). Что именно она говорит нам – об этом, возможно, Кисин когда-нибудь расскажет, и многие впечатления, возникшие при первом прослушивании его квартета, могут оказаться ошибочными.
Квартет №3 Пендерецкого («Листки ненаписанного дневника», 2008) Копельман и его коллеги исполняли в Москве не раз. Ирония судьбы в том, что произведение одного из самых знаменитых современных композиторов звучит безнадежно устаревшим и само по себе, и тем более по сравнению с квартетом Кисина. Если в сочинении Кисина каждая нота на месте и совершенно ясна мысль, здесь на месте мысли – многословие. И такую музыку «Копельман-квартет» может сыграть великолепно (особенно блеснул альтист Игорь Сулыга), однако, как и многие произведения позднего Пендерецкого, Третий квартет чрезмерно отзывается влиянием Шостаковича, в том числе именно Третьего его квартета. Чтобы не получилось слишком похоже, Пендерецкий препарирует «своего Шостаковича» в условно-минималистском духе, но от этого музыка не становится более живой и современной.
Зато Гайдн с Прокофьевым звучали неизменно свежо, не говоря уже о Шуберте, Чайковском и Стравинском на бис. Как и во Втором квартете Прокофьева, в «Танце» Стравинского скрипачи вступали в головокружительную дуэль; казалось, Борис Кушнир мог бы быть органичен и в роли примариуса, если бы только не то, что Михаила Копельмана представить себе на любом месте, кроме первого, решительно невозможно.
