В нулевые в Москве было всего два больших филармонических зала – Большой зал Консерватории и Концертный зал имени Чайковского. Десятиэтажный Дом музыки с тремя залами и скрипичным ключом на куполе построили при поддержке московского правительства. Строительство началось в 2000-м, а спустя два года необычное круглое зеркальное сооружение уже торжественно открывал Владимир Путин. В продвижении проекта Дома музыки активно участвовал дирижер Владимир Спиваков, который позже стал его президентом.
Здание проектировало все то же «Товарищество театральных архитекторов». В нем друг над другом располагаются три зала, еще есть большая студия звукозаписи, репетиционный зал, ресторан и летняя терраса. На куполе установлен шеститонный скрипичный ключ авторства Зураба Церетели, на крышу его водружали с помощью вертолета. А в Светлановском зале находится один из самых больших органов в России.
Как здесь работается
Павел Кравчун
главный смотритель органов Московского международного Дома музыки
Про орган
Я вырос в Ленинграде на Васильевском острове, где много лютеранских церквей, и меня всегда особенно поражала кирха Святого Михаила. Это сильное впечатление, наверное, и определило мою предрасположенность к работе с органом. Когда отца, военного моряка, перевели в Москву, я стал ходить в Консерваторию. Как-то попал на органный вечер в Большом зале, играл Гарри Гродберг, и на меня это так подействовало, что из всех музыкальных инструментов для меня стал существовать только один. С детства меня не столько интересовала игра на органе, сколько сам инструмент и его техническое устройство. Это огромное сооружение, мне хотелось всегда залезть внутрь и посмотреть, что там находится.
Про работу
Павел Кравчун
Я пришел сюда в 2001 году, когда Дома музыки еще не было, а было чистое поле и из земли только колышки торчали. Но уже тогда думали, какой будет орган, и меня, как эксперта, пригласили стать куратором его постройки. Нужно было придумать, какой инструмент нам нужен, какого он будет размера. Архитекторы изначально предлагали сделать орган гораздо меньше, но нас такой подход не устроил. Сейчас здесь орган высотой с четырехэтажный дом (если смотреть из зала), но над ним еще есть моторы, мехи, электрооборудование, так что реальная высота приближается к 20 метрам, а это уже как пять этажей.
Для органного мастера одно из обязательных условий, по моему убеждению, – не быть органистом. Это совсем другая профессия: органист занимается музыкой, а здесь – техника. Я, конечно, ходил в музыкальную школу по классу фортепиано, но образование у меня – физфак МГУ.
Внутри нашего органа – механика, пневматика, электросистемы, оптоэлектронные элементы. Все это надо правильно эксплуатировать. Три кита, на которых стоит моя жизнь, – музыка, физика и авиация, я в качестве хобби летаю на спортивных самолетах. И как перед вылетом проверяют все системы самолета, так же мы готовим орган перед концертом. В зале сидит 1 700 человек, приезжают звезды со всего мира, так что инструмент должен быть технически в полном порядке и идеально настроен. А строй его определяется температурой и влажностью воздуха, которые все время меняются. В зале есть кондиционеры, которые помогают, но все равно влияет и погода, и нахождение публики в зале. У органа почти 6 тысяч труб, и около 2 тысяч к каждому концерту нам надо подстраивать.
В Доме музыки работают четыре органных мастера. Настройка перед сольным концертом занимает четыре часа, а если человек хотя бы час постоит внутри органа, он выйдет оттуда очень уставшим. Над трубами нельзя нагибаться, потому что своим дыханием мы нагреваем воздух, а это влияет на звучание. Работать надо на вытянутой руке, а настроечный инструмент – это довольно тяжелые длинные металлические стержни. Это только из зала кажется, что язычковая труба поет, а вблизи она звучит как сирена, от чего слух притупляется. Так что работа напряженная, а в лицо кричат сирены, поэтому мастера сменяют друг друга. И конечно, хорошо бы иметь органного мастера, который вообще не настраивает инструмент в день концерта. Его задача – со свежей головой проверить строй перед самым выступлением.
Молодые люди сейчас практически не приходят учиться на органных мастеров. Работа эта не очень благодарная. Здесь ты полностью зависим от концертно-репетиционного графика. А музыканты репетируют и рано утром, и по ночам. К счастью, если мы задерживаемся допоздна, Дом музыки оплачивает нам такси. Бывает время, когда из зала просто не выходишь сутками – например, в конце декабря и январе, когда проходит много рождественских концертов, в которых почти постоянно звучит орган.
Юлия Берестнева
помощник президента Московского международного Дома музыки
Про работу
Дом музыки – это мой второй дом. Работаю здесь практически с самого основания. Круг моих задач очень широк: это работа со всей корреспонденцией, перевод писем с английского и французского языков, встреча гостей, составление и постоянный мониторинг расписания Владимира Теодоровича Спивакова и так далее. Бывает, что маэстро ставит неординарные задачи. Например, будучи на гастролях, он написал мне в WhatsApp и попросил найти каталог выставки редких ветковских икон. Узнав, что выставка проходит в Музее фресок Дионисия, который находится в Вологодской области, я сделала несколько звонков и вышла на руководство Кирилло-Белозерского музея-заповедника, а потом и на человека, который был автором предисловия к этому каталогу. К счастью, оказалось, что он живет в Москве, и дома у него был экземпляр каталога. Каким-то чудом все сложилось наилучшим образом, и вскоре каталог уже лежал на столе у маэстро.
У Владимира Теодоровича два помощника: моя коллега Евгения и я. Мы работаем в офисе и во время гастролей маэстро. Он невероятный труженик: у него нет выходных дней. Если Владимир Теодорович в Москве, то находится в Доме музыки. Поэтому вопрос, выходим ли мы на работу в выходные или праздники, даже не стоит. Когда меня кто-то спрашивает, во сколько я сегодня закончу работать, у меня нет ответа. Это зависит от вдохновения Владимира Теодоровича. Практически каждый день, проведя днем репетицию с оркестром, он берет свою скрипку и начинает играть сам. Это настоящий подарок – иметь возможность практически каждый день слушать, как играет Владимир Спиваков!
Когда Владимир Теодорович на гастролях, наступает временное «затишье». Но когда он в офисе, телефоны звонят, не умолкая, идет нескончаемый поток людей. Особенно много желающих поздравить маэстро после концерта: иногда поток восторженных гостей завершается ближе к полуночи, и большое счастье, что дорога домой занимает у меня 10–15 минут.
У нас не бывает двух одинаковых рабочих дней: всегда бывает что-то новое и даже неожиданное. К Спивакову обращаются с совершенно невероятными просьбами. Недавно позвонила дама и долго говорила о своем талантливом мальчике. Когда в ее страстном монологе случилась пауза, я сообщила, что уже более 20 лет благотворительный фонд Владимира Спивакова помогает талантливым детям, и спросила, сколько лет ее ребенку. Мальчику оказалось 34 года. А на днях пришло письмо: «Дорогой Владимир Теодорович, знаю, какое у вас доброе сердце. Переехала из города в деревню – помогите купить дойную козу!» Где маэстро, а где дойная коза! Но зная его невероятную доброту, думаю, он помог бы и в этом.
Про Дом музыки
Мне очень нравится, что Дом имеет форму круга, ведь круг – это символ единства, гармонии, бесконечности и высшего совершенства. По моему ощущению, Дом музыки больше, чем просто концертный зал, он напоминает мне храм, и даже скрипичный ключ на крыше – как символ креста, устремленного к высшему.
У маэстро несколько рабочих кабинетов. Есть основной кабинет и тот, в который он любезно приглашает солистов: там они могут разыграться перед репетицией и концертом. Также есть кабинет на другом этаже, который отлично подходит в том числе и для переговоров. Владимир Теодорович лично подбирает и приобретает картины и скульптуры во все кабинеты и даже в коридор! Коллекцию картин нонконформистов, среди которых есть очень известные имена, а также картины известных художников и скульптурные работы Владимир Теодорович оставляет Дому музыки в подарок.
В Доме музыки необычная планировка. Много лет назад в стенах Дома с одним выдающимся американским дирижером приключилась забавная история. Владимир Теодорович улетел на гастроли, а меня попросил оказать гостю теплый прием. Я встретила его и проводила в репетиционный зал к оркестру. На протяжении дня это повторялось раз пять – я провожала и встречала его в промежутках между репетициями. В очередной раз я подумала, что назад он дорогу найдет. Занималась своими делами, когда вдруг раздался звонок, и в трубке я услышала: «I am lost… I don’t know where I am». Объяснить, где он находится, он так и не смог. Пришлось его выручать!
